Русские люди о Великом Князе Владимире Кирилловиче

К 25-летию со дня блаженной кончины Главы Российского Императорского Дома Е.И.В. Государя Великого Князя Владимира Кирилловича редакция «Монархиста» сделала подборку воспоминаний о нем людей разных эпох, сословного положения, убеждений (некоторые материалы даются с сокращениями).

Охраняя Государя

16 дней я имел счастье быть в карауле Е.И.В. Великого Князя Владимира Кирилловича. Эти 16 дней, проведенные мною в непосредственной близости к Его Императорскому Высочеству, останутся неизгладимым воспоминанием на всю мою жизнь. Помимо колоссального морального удовлетворения, когда все невзгоды и горечи нашей эмигрантской жизни отошли далеко, и я прикоснулся к чему-то старому, светлому, хорошему; я особенно счастлив, что мне выпала честь быть в карауле первым представителем нашего полка и этим внести хотя бы частицу в наше общее дело.

Здесь в Париже мне неоднократно приходилось слышать мнение, что караул своей цели не достигает, что это только забава и что он совершенно не нужен. Помимо того, что мы имеем хорошие уроки – похищение генерала Кутепова и генерала Миллера – следующие факты говорят другое: перед приездом Его Высочества из Англии местный полицейский комиссар, явившийся к Начальнику Канцелярии Его Высочества адмиралу Графу для обсуждения мер по охране Его Высочества, прежде всего спросил: «А русские офицеры приедут?» – и на ответный вопрос адмирала: «Разве это необходимо?» – ответил: «Обязательно нужно».

Кроме того, все жители отлично знали цель нашего приезда, знали, что Великий Князь охраняется, очень хорошо относились к нам и называли нас – «Гард дю Гранд Дюк».

Неоднократно адмирал Граф и его помощник полковник Синявин говорили нам, что они только тогда спокойны, когда есть караул. По их же словам ценность караулов идет далеко за пределы Сен-Бриака, так приближает всех побывавших в них к Великому Князю, позволяет ближе узнать и полюбить Его. В то же время, являясь свидетелями Его жизни, своими рассказами обезвреживаем тот яд лжи и недоброжелательства, который всегда исходит от врагов Императорской России.

Сен-Бриак – маленькое курортное местечко на берегу Ла-Манша, совершенно пустое зимой и оживающее летом от приезжающих на курорт. Великому Князю принадлежит довольно большая усадьба, состоящая из 2-этажного дома, хозяйственных построек, большого сада и огорода. Августейшие Родители, равно как и Великий Князь, пользовались всегда большою любовью и уважением местных жителей. После кончины Великой Княгини Виктории Феодоровны жители Сен-Бриака построили на одной из площадей местечка на свои средства памятник Ее Высочеству; то же предполагалось сделать и в память почившего Великого Князя Кирилла Владимировича. Как-то я был свидетелем такой сцены: в местном театре происходил благотворительный спектакль, и мэр местечка обратился к публике с речью, в которой сообщил о присутствии в театре Великого Князя, благодарил Великого Князя за оказанную честь и предложил приветствовать Великого Князя, после чего раздались шумные овации.

11 августа 1939 года одиннадцатая смена караула в составе Начальника караула Тверского Драгунского полка полковника Горчакова, Л.-Гв. Московского полка капитана Кукловского и Кавалергардского Е.И.В. Государыни Императрицы Марии Феодоровны полка корнета Адамовича прибыла в Сен-Бриак и расположилась в специально снятой даче, вблизи виллы Великого Князя. Из десятой смены остался Л.-Гв. Казачьего Его Величества полка сотник Шелякин.

В 6 ч. утра 12 августа я вступил на дежурство, и началась, после большого перерыва, военная служба. Ежедневно по 6 часов каждый из нас нес дежурство. Эти 6 часов приходилось быть особенно бдительным и зорко следить за всем происходящим в усадьбе; своевременно подойти с рапортом к Великому Князю и адмиралу Графу; опросить каждого приходящего, тщательно проверить почту, несколько раз обойти усадьбу и присутствовать при отъезде и приезде Великого Князя. Дневные дежурства проходили быстро и незаметно, но ночные, когда весь дом засыпал и кругом кромешная тьма, когда всякий шорох заставлял вскакивать и обходить особенно опасные места, были очень утомительны и бесконечно длительны. Только наличие револьвера и карманного фонаря, да еще верные друзья всех дежурных волкодавы Джим и Арго несколько скрашивали томительно текущее время.

12 августа в 10 ч. утра было назначено представление Великому Князю, а потому весь караул собрался в караульном помещении, а затем был построен в саду около дверей виллы. После личного представления каждого отдельно Великий Князь расспрашивал о времени прибытия, об удобствах расположения и т. д.

В первые дни моего пребывания в Сен-Бриаке происходил Съезд Национальных русских организаций: военных, политических, прессы, духовенства (обоих толков) и персонально приглашенных лиц. От караула по очереди назначался дежурный, который присутствовал на заседаниях, заключавшихся в докладах на темы: земельный вопрос, рабочий вопрос, красная армия, роль эмиграции и т. д. и в прениях по сделанным докладам. После окончания Съезда в саду усадьбы его участникам был предложен завтрак, на который были приглашены и чины караула. Великий Князь ближе знакомился с участниками Съезда, переходя от группы к группе, снимаясь отдельными группами и очаровывая всех Своим радушием, простотой и гостеприимством. Был сделан и общий снимок, помещенный впоследствии в журнале «Часовой». После разъезда участников Съезда стало спокойнее и тише.

Через адмирала Графа мы просили Великого Князя оказать нам честь позавтракать с нами. Адмирал Граф сообщил нам, что ввиду отъезда Великого Князя на два дня в Нормандию Его Высочество выразил желание вместо завтрака устроить чай. На мою долю, как заведующего довольствием чинов караула, выпало устройство этого чая. В соседнем г. Динаре были куплены всякие кондитерские изделия, сандвичи и вина. Нашу скромную столовую мы постарались украсить флагами, портретами и цветами. В назначенное время Великий Князь прибыл, в сопровождении адмирала Графа, полковника Синявина и Начальника караула полковника Горчакова. Чай прошел очень удачно. Разговор шел о военной жизни в Императорской России, о Великой войне, о взаимоотношениях офицеров и солдат и их тесной связи. Великий Князь много рассказывал о новой Германии, о Своей поездке в Англию и работе на заводе простым рабочим. Между прочим, Великий Князь работал под чужим именем и только директор завода и комиссар полиции знали Его настоящее имя. Жил Великий Князь в маленьком отеле и питался в кантине с рабочими. Очень много говорили о проекте знака, который предполагалось создать для всех бывших в карауле... По окончании чая Великий Князь, по нашей просьбе, расписался на заготовленных нами портретах: «Владимир 15-08-39»...

Эта встреча Великого Князя с чинами караула была своевременна и имела хорошие результаты: по Своей натуре Великий Князь очень скромен и застенчив и, познакомившись с нами в такой обстановке, в дальнейшем не стеснялся нас и не смотрел на нас как на чужих. Часто заходил в караульное помещение и долго просиживал, беседуя на разные темы. Так, однажды Великий Князь заинтересовался полковым знаком, бывшим у меня в петлице, и я рассказал историю нашего полка, про Бородино, Араб-Конак, Тарнавку (особенно заинтересовавшую Великого Князя), про участие полка в гражданской войне, о жизни за рубежом и о сплоченности нашего Объединения. Великий Князь внимательно слушал мой доклад, часто задавая вопросы и, уходя, благодарил за интересный доклад. Кроме того, все мы, в разное время, были приглашены на завтрак или чай, и Его Высочество радушно нас принимал, расспрашивая про полк, участие в войнах, о наличном составе и о настоящей жизни.

Как-то приехал пианист Бодалев и устроил настоящий концерт, на который были приглашены и чины караула.

В День Тезоименитства Великого Князя все окружение, равно как и чины караула, были приглашены к чаю. Было предложено по бокалу шампанского, и адмирал Граф провозгласил здравицу Великому Князю.

С разрешения Великого Князя полковник Синявин показал нам виллу, а также и комнату Его Высочества. Обстановка комнаты чисто спартанская – железная кровать, 2 стола, стулья. Стены в гравюрах и картинах (все Россия), а один угол сплошь в оружии. Оружие – это слабость Великого Князя.

Великий Князь большой спортсмен: великолепно управляет автомобилем и мотоциклетом, много ходит пешком, каждый день катается в саду на велосипеде, играет в теннис, гольф, волейбол и отлично плавает. Великий Князь много читает и часто ночью, когда весь дом уже спит, засиживается за книгой до 2-3 ч. утра. Великий Князь очень религиозен и во время Съезда, когда были священники, каждое утро молился с ними.

В конце августа кончался мой отпуск, и мне нужно было собираться в Париж. Накануне отъезда я сделал визиты адмиралу Графу и полковнику Синявину. Великий Князь пожелал проститься со мной и назначил явиться в 10 ч. утра. Прощаясь, Великий Князь благодарил за службу, выразил сожаление о моем отъезде и пожелал счастливого пути.

С грустью я покидал Сен-Бриак – все мои мысли и надежды оставались там. Тот моральный подъем, который был у меня во все время пребывания в карауле, как будто бы исчез. Но я утешал себя мыслью, что я везу с собой много впечатлений и большой запас нужного нам духа, поделюсь им со своими однополчанами, чтобы еще более окрепнуть в нашем Девизе: Вера и Верность.

Полковник Б. Кукловский

«Бюллетень Объединения Лейб-Гвардии Московского полка» (Париж) от 26 августа/8 сентября 1940 г.

Святогор

Дорогой Александр Иванович! Я долго не отвечал Вам, т. к. был это время в Риме. Помните наш разговор перед Вашим отъездом? Так вот, в Риме я видел Великого Князя и Его Супругу. Видел не на торжественном приеме, не на банкете, а запросто, и говорил с Ними тоже просто и откровенно, так же, как мы с Вами говорили когда-то. Теперь я могу рассказать Вам то, что обещал.

Говорят, что первое впечатление о человеке всегда самое верное. Мое первое впечатление от Великого Князя я определил бы двумя словами: Его простота в обращении, умение стать близким к каждому, понять его, и могучая сила, не физическая (хотя этим Его тоже Бог не обидел), а духовная, внутренняя сила. Такой человек, если уж возьмет на свои плечи бремя, так выдержит, вынесет. Помните, в Баньоли, я рассказывал Вам сказку о богатыре Святогоре? Она Вам тогда очень понравилась. Вот и в Великом Князе эта Святогорова кровь чувствуется. Не побоится взять на себя всю тягу земли Российской. По колени в землю врастет, а выдержит! Наше это, народное, русское, Александр Иванович! Мое, Ваше и многих еще миллионов. Я рассказывал Ему о тех русских людях, среди которых мы с Вами жили, о тех, что погибают за проволокой концлагерей, о голодных колхозниках, обо всем, что мы с Вами знаем, что сами испытали. И в Его ответных словах, в Его вдумчивых, глубоких вопросах я услышал, почувствовал, увидел то, о чем мы говорили с Вами при Вашем отъезде: любовь к народу, великую, безмерную любовь к нему, к Вам, ко мне, к многим, многим миллионам, любовь большой, высокой, царственной души. Значит, те «качества», о которых Вы говорили, имеются, а, если так, то и «линию поведет» правильно, на народ и па тягу земную, для которой «особенный человек» нужен. И Великая Княгиня Ему под стать. Если бы Вы Ее глаза видели, когда я о Соловках рассказывал, так и в душу бы к ней заглянули. Она вся светилась в Ее глазах.

Б.Ширяев

«Наша страна» № 60 от 23 декабря 1950 г.

Немонархист о Великом Князе

Великий Князь производит впечатление простоты и искренности. Очень высокого роста, широкоплечий, немного медлительный и слегка флегматичный, он несомненно является цельной натурой, без всякой тени наигранности. В нем чувствуется немалая внутренняя сила, и убежденная, хотя и не подчеркиваемая религиозность. Он очень любит природу – опять же, не подчеркивая этого, – когда только можно, проводит время на открытом воздухе. Есть у него отличный английский автомобиль «Ягуар», есть и шофер, но шофер, как правило, ездит на заднем сидении: за рулем сидит сам Великий Князь. Шофер-испанец держит машину в порядке и изредка подменяет великого князя в дальних поездках, но если машина почему либо «шалит» (это случается даже с «Ягуарами»), Великий Князь обязательно принимает участие в консультации над раскрытым мотором. Другое его пристрастие – авиация, но от удовольствия управлять самолетом, теперь, после женитьбы, ему приходится отказываться. Увы! – даже Великие Князья не полные хозяева в своей семье.

Уже несколько лет, как Великий Князь бросил курить; пьет он мало и редко, и вообще, в привычках его сказывается спортивная натура,

В нем вовсе не чувствуется честолюбия; по-видимому, честолюбие не совместимо с Царским происхождением. Но вместе с тем, к своему положению Наследника Престола он относится со всей серьезностью: в этом он видит свою миссию, свою роль в жизни, весь смысл своего существования. «Если народ призовет меня когда-нибудь на пост главы государства, – говорит Великий Князь, – мой долг будет занять этот пост. Но у меня нет никаких иллюзий: это будет тяжелый крест и огромная ответственность».

Меньше всего считает себя Великий Князь лидером монархистов, постоянно подчеркивая, что для совместного труда на благо России достаточно быть просто русским. Будучи человеком вполне современным, он вполне отдает себе отчет в полной невозможности восстановления дореволюционного сословного строя России и в абсурдности реставраторских вожделений столь многих из старшего поколения монархистов. «Эти люди не способны признать тех колоссальных перемен, которые произошли в психологии народа за все эти годы; их жизнь остановилась в 1917 году, и они ничему не смогли научиться. Понять их по-человечески можно, но они принадлежат прошлому, а не будущему», – говорит он…

Мне было очень интересно отметить в нем одну любопытную особенность. В разговоре на политические темы, употребляя выражение «мы», он подразумевает не «мы, эмиграция», а «мы – русский народ»; получается это у него совершенно натурально, и без всякой рисовки, и мне понадобилось некоторое время, чтобы приспособиться к его образу мышления. По-видимому, своим сознанием, – либо врожденным, либо воспитанным в нем, он принадлежит России, причем России не отвлеченной, существующей в представлении столь многих эмигрантов, а самой настоящей, сегодняшней.

Когда я поинтересовался, почему он избрал своим местожительством Испанию, а не, скажем, Америку, он, в качестве первого соображения, сказал: «В Америке мне жить не пристало. Что бы мы ни говорили, Америка сегодня наш враг. Испания – маленькая страна, России ничем и никак не угрожает. Все, что у меня есть, это достоинство русского человека, которое я должен беречь. Не подумайте, – добавил он, – что я не готов поступиться личной гордостью ради дела освобождения родины. Но что бы я ни делал, мне нужна уверенность, что моя деятельность идет на пользу русскому пароду».

Подобно немногим еще уцелевшим в эмиграции идеалистам, великий князь искренне огорчается конфликтами и разногласиями в среде российских антикоммунистов, считая, что здесь, за рубежом, делить нам нечего…

С иными из его взглядов согласиться трудно. Например, когда зашел разговор о распродаже советским правительством национальных музейных ценностей, попавших в конце концов в американские музеи, он высказал мысль, что покупатели картин Рембрандта и Леонардо были не более, не менее, как скупщиками краденого, и что когда придет день, «мы все это потребуем обратно». И только после некоторого спора, он согласился, что «мы дадим возможность американцам продать нам картины назад за символическую цену».

В своей нынешней деятельности Великий Князь является чем-то вроде политической организации в единственном лице, и при этом весьма активной. Помимо обширных родственных связей в Европе, он поддерживает отношения со многими общественными и политическими деятелями, ставя себе постоянно задачей защиту русских национальных интересов. Его положение в Мадриде вполне установившееся, не только с правительством Франко, но и с мадридским дипломатическим корпусом…

Несколько лет назад, Великому Князю удалось выхлопотать 10 стипендий в Мадридском университете. Условием было, что студенты эти обязательно должны быть из «подсоветских». Ряду эмигрантских организаций были посланы письма с просьбой выделить кандидатов. С большой горечью и Великий Князь, и Великая Княгиня говорят о том, что ни одна из этих организаций… не откликнулась на это предложение. Стипендии так и остались неиспользованными, и их труды пропали напрасно, труды тем бóльшие, что в Испании не-католикам обычно бывают закрыты все двери…

К Америке, как к стране, у великого князя отношение лишено предвзятости, зато Англию он считает историческим врагом России…

По всему заметно, что личная жизнь Великого Князя сложилась очень удачно… Великая Княгиня Леонида Георгиевна – женщина энергичная и жизнерадостная, с развитым чувством юмора, является верной подругой своего мужа; она приняла на себя большую часть всех тех хлопот и забот, которые неизбежно связаны с интенсивной светской жизнью, встречами, приемами, перепиской и прочим. И отец, и мать очень гордятся (и не без оснований) своей маленькой дочерью.

В.Литвинский

«Новое Русское Слово» от 31 октября 1954 г.

Единственный Вождь

Когда дверь отворилась на мой звонок, на сердце у меня захолонуло. Вероятно, я изменился в лице, так как открывшая мне горничная, молодая испанка, ободрительно улыбнулась – она, должно быть, привыкла видеть волнение у тех, кто переступает этот порог. Жестом предложив мне снять пальто, она провела меня вглубь квартиры, в большой салон, и оставила там одного…

Остановившись около входа, я стоял, как окаменелый, явственно ощущая, что целиком позабыл все те фразы, с каких хотел начать разговор с Великим Князем, и вообще не знаю, что должен Ему сказать. И у меня не было уже времени придумать что-либо новое, ибо на пороге, не оставив меня ждать и две минуты, появился сам Владимир Кириллович, точно такой, каким я привык Его каждый день видеть на портрете, висящем у меня дома на стене. Словно ветер на меня подул, и я невольно замер в низком поклоне, – только на мгновение, так как, прежде чем я успел опомниться, Глава Династии пожал мне руку и со словами – «Наконец-то мне удалось с вами встретиться!» – усадил рядом с собой на диван.

Стесняться с Великим Князем решительно невозможно. Не прошло пяти минут, как мы уже разговаривали совершенно свободно, переходя с одной темы на другую, так, как всегда разговаривают два русских интеллигента, если речь идет о вопросах, которые их волнуют и занимают.

Его Императорское Высочество вполне обладает тем профессиональным свойством монархов, какое заключается в умении с любым собеседником обойтись так, чтобы тот почувствовал себя сразу совершенно легко и просто; как обладает Он и необычайной памятью, другим наследственным свойствам венценосцев, – при первых же словах Он вспомнил содержание одного из моих писем, написанного к Нему в 1947 году. Кроме того, мне было довольно нескольких секунд, чтобы отдать себе отчет, – и в дальнейшем я мог убедиться, насколько это верно, – в том, что Великий Князь абсолютно равнодушен к формальному этикету. Самую грубую ошибку против светских правил Он просто не замечает, словно бы ее и не было, если чувствует, что она сделана не нарочно; но даже хорошо прикрытая попытка злоупотребить Его вниманием или доверием мгновенно Ему понятна. Наверное, очень трудно лгать Великому Князю, и надо быть очень ловким, чтобы Его, хотя бы в мелочах, обмануть.

Было бы невозможно передавать здесь слова моего Августейшего Хозяина и пытаться восстановить мою с Ним беседу. Но что у меня всегда останется в памяти, это то, как каждая Его фраза, прозвучав в моих ушах, рождала в душе радостное изумление: это было то самое, что я всегда думал, словно Он читал вслух мои мысли. В том ли дело, чтобы я лично действительно сходился во взглядах с Великим Князем? Вряд ли: скорее в том, что все Его высказывания – голос здравого смысла, против которого только какой-нибудь фанатик ложных идей может возражать. Во всех Его словах разлита широта и терпимость; и мудрость, которая словно принадлежит не лицу, а целой нации, которая воплощает в себе испытанную традицию веков. Кажется, было бы столь же странно услышать из уст Великого Князя что-нибудь неосторожное или необдуманное, как если бы целый Земский Собор вдруг постановил что-нибудь явно несообразное с православной верой или интересами России. Но даже независимо от глубины всего, что говорит Его Высочество, я все время ощущаю то, о чем до сих пор так часто читал в романах, не понимая его значения: в этом простом и симпатичном человеке, в каждом его жесте и взгляде, есть величие, которое делает невозможным самую мысль о фамильярности или невежливости.

Вскочив на ноги при появлении Великой Княгини, я уже не испытываю смущения, явно не идущего к атмосфере этого гостеприимного дома. Да и в Ней, в Ее быстрой, энергичной походке, в дружелюбной улыбке, от которой словно все освещается вокруг, в милых и приветливых словах, с какими Она умеет обратиться, всегда кстати, ко всякому, кто к Ней приблизится, и при желании не найдешь ничего пугающего. Великолепные светские манеры? Но эти слова разве тогда могли бы подойти к Ее Императорскому Высочеству, если бы мы прибавили, что под ними отчетливо видна искренняя любовь к людям и готовность от души откликнуться на все, что их волнует, радостное и печальное.

Как счастлив, должно быть, Великий Князь в семейной жизни – невольно подумал я. И эти слова относятся не к красоте и обаянию Его Супруги, и даже не к любви, которая чувствуется между Ними, но к тому, что это, сразу видишь, жена-товарищ, которая все понимает, разделяет с Ним все заботы и трудности Его работы и положения. А это – то, чего себе каждый может пожелать.

Был поздний вечер, когда я вышел снова на парижскую улицу, где горели уже фонари. Словно пьяный, я спохватился, что иду не в ту сторону, лишь когда прошел уже две станции метро. Почему, собственно, я так рад, и почему у меня точно сняли с души тяжелый груз?

Да, теперь я могу признать это чувство облегчения. Конечно, когда я шел, чтобы увидеть наследника славы и прав Русских Царей, на котором лежит такая тяжелая ответственность, которому будущее, может быть, готовит такие грандиозные задачи, в моей душе жили подсознательные опасения. Какое впечатление оставит у меня эта встреча? Моя верность Главе Династии не может поколебаться; слава Богу, я сознаю свой долг перед Ним и Россией. Но я Его не знаю, оставляя в стороне письма, полученные от Него когда-то... правда, такие умные и милые письма. Если Он примет холодно? Если окажется, что у Него совсем иное отношение к вещам, чем у меня? Если между нами не установится никакого непосредственного контакта, не почувствуется взаимного понимания? Как мне будет обидно, если я произведу на Него неприятное впечатление! Какое разочарование... не в Нем, понятно, сохрани Боже! – но в самом себе и в ценности и смысле всего, что я могу сделать!

И какая радость знать теперь, что Великий Князь, действительно, человек, которого не только можно любить, но нельзя не любить, когда Его знаешь! Что это такой Хозяин, Которому легко и радостно служить, Который всегда сумеет оценить преданность, простить неудачу и даже ошибку. Который во всем с нами, всеми, кто против большевиков и за восстановление исторической России. Нет, теперь для меня верность Великому Князю больше не абстрактная обязанность монархиста; это – чувство к живому человеку, в котором я вижу единственного Вождя, за каким мы можем идти в уверенности, что он не обманет и не собьется с пути.

И мне хочется сказать всем русским монархистам: мы можем быть спокойны. Во главе нашего движения стоит человек, который на высоте своей роли. Все, что зависит от Него, будет сделано, и мы можем без колебания доверить Ему Россию. Никто, кому удастся приблизиться к Нему, не будет разочарован, какие бы высокие требования он ни предъявил к старшему в Роде Романовых. Прежде мне приходилось читать и слушать о чувстве влюбленности к Государю, какое овладевало русскими людьми в присутствии их Царя. Теперь я чувствую, как оно захватило меня. И мне яснее, чем когда бы то ни было, что не имеет никакого значения то, что Владимир Кириллович такой же изгнанник, как любой из нас: Он Государь для всех настоящих монархистов.

Что на меня произвело самое сильное впечатление в Великом Князе? То, что это бесспорно умный и высоко культурный человек? Мужество и решительность, заметные во всей Его внешности и Его словах? Нет, как это ни странно, для меня все же самым главным осталось другое: доброта и деликатность, которые я в Нем почувствовал в этот вечер, дающие уверенность, что Он, когда это от Него зависит, никогда не обидит напрасно и ко всякому готов проявить столько, сколько это только возможно, внимания и ласки. Ум может ошибаться, как бы он ни был велик, но интуиция сердца у благородного и великодушного человека бывает безошибочна…

В.Рудинский

«Наша страна», № 282 от 16 июня 1955 г.

В гостях у Государя

В 1956 году в сентябре я, после двух моих тяжелых операций, поехал со своей женой в Сен-Бриак, где попросили Правителя Государевой канцелярии полковника Дворжицкого доложить Государю о нашем желании представиться. К вечеру вернувшийся полковник Дворжицкий сообщил, что Государь сказал: «Не нужно никаких представлений, а чтобы мы все (а мы остановились у Дворжицких) завтра пришли к часу к завтраку». Мы пришли и были приняты по-русски – ласково, как Они вообще принимают всех русских. У Них была в гостях в это время Сестра Государя Великая Княгиня Кира Кирилловна (супруга Главы Германского Императорского и Прусского Королевского Дома Кронпринца Луи-Фердинанда – ред.).

Перекрестившись сели. Государыня посадила меня рядом с Собой и так обо мне заботилась, клала мне на тарелку, очищала огурец, что мне просто было неловко, а когда я отказался от рыбы, сказав, что это мне запретили врачи, то Государыня быстро встала и вышла, вернувшись с блюдом, на котором была ветчина. Оказалось, что Государыня сама варит, работает в огороде. Ее кухарка, приехавшая из Мадрида и знающая французский язык, сбежала в Париж.

После завтрака все перешли в сад, куда прибежала и Царевночка Мария, с которой все играли.

Е.И.В. Государь, Глава Династии, Государыня и Великая Княгиня Кира Кирилловна были так ласковы к нам, что пришли к нам на чашку чая.

Часто Государь звал нас то к завтраку, то к обеду. Их Императорские Высочества очень часто возили нас на автомобиле и показывали живописные окрестности. Они говорили, что если мы желаем позабавляться с Марией-Царевночкой, то можем каждый день приходить к Ним, Царевночка с утра гуляет в саду. Мы приходили, но, правда, не каждый день. Несколько раз Царевночка с бонной приходили к нам.

Г. К. Дворжицкий каждый день вечером возвращался из канцелярии, нагруженный Государыней продуктами из Ее сада и огорода.

Перед нашим отъездом Государыня возила нас в Динар, где меняла нам деньги и по телефону в Париж заказала нам в поезде места.

Мы с грустью распрощались с Царской Семьей и нашими друзьями Дворжицкими. Три недели, проведенные в Сен-Бриаке, для нас остались незабываемыми.

Генерал-майор И. Кириенко

«Наша страна», №622 от 2 января 1962 г.

Августейшие инкогнито

Их Императорские Высочества Великий Князь Владимир Кириллович, Великая Княгиня Леонида Георгиевна в сопровождении Великой Княжны Марии Владимировны и тещи, Княгини Е. С. Багратион-Мухранской, прибыв с группой туристов в Афины, присутствовали в субботу 20 августа на Всенощной в бывшем русском посольском храме.

О присутствии Их Высочеств никто не знал. Я запоздал к началу Всенощной, но когда я вошел в церковь, то обратил внимание на присутствие «иностранцев», скромно стоящих у посольской ложи и усердно молящихся. Глава семьи сосредоточенно молился, а девочка все обращалась к матери с какими-то вопросами, мать ее останавливала, и девочка начинала креститься.

При моем слабом зрении я плохо видел профиль главы семьи, но когда он повернулся к девочке, то черты лица его мне напомнили Вел. Князя Владимира Кирилловича, и я подумал, не Oн ли с Семьей? Чтобы удостовериться, я вошел в алтарь и сказал настоятелю храма о. архимандриту Илии: «Кажется, здесь присутствует Великий Князь Владимир Кириллович с Семьей». О. Илия, недолго думая, вышел из алтаря и направился к «иностранцам». Таким образом, инкогнито Их Высочеств было открыто.

Настоятель храма о. архимандрит Илия пригласил Их Высочества занять места в ложе, в которой некогда молились Их Предки при посещении Греции, Императоры Александр II, Александр III, Николай II, будучи наследником, и еще многие из Великих Князей.

После окончания Всенощной о. архимандрит Илия представил Их Высочествам всех присутствующим на Всенощной. За краткой беседой Их Высочества высказали сожаление, что не смогут присутствовать на Литургии, так как связаны с группой туристов и поедут осматривать исторические места Эллады.

Д.Воталиф

«Наша страна», № 556 от 20 сентября 1960 г.

Царское гостеприимство

Среди встречающих мы видим милейшего В.А.Новикова, жителя Нью-Йорка, большую часть своей пенсионерской жизни обитающего в Испании.

А.П.Волков, состоя с ним в переписке, просил его встретить нас и позаботиться о гостинице. Владимир Афанасьевич тоже увидел нас, радостно замахал руками и, прорвавшись через таможенников и полицейских, бросился к нам: «Господа, как же так. Великий Князь и Великая Княгиня уже два часа ожидают вас здесь. Торопитесь же!».

Четыре носильщика схватили два наших чемодана, а мы быстрыми шагами пошли за очень подвижным Новиковым. Сообщение, что Великокняжеская Чета здесь, на аэродроме, поразило нас, как молнией. Этого предполагать мы никак не могли.

Через минуту мы стояли перед Ним, ласково улыбающимся и крепко, по-мужски, пожимающим наши руки. Рядом с Ним – Августейшая Супруга, тоже с приветливой улыбкой на красивом лице.

«Так вот, господа, – начал Великий Князь, – во все время вашего пребывания в Мадриде – вы мои гости. Для вас я резервировал две комнаты в хорошем отеле. Но наш профессор, – сказал Великий Князь, указывая на Новикова, – тоже позаботился о вас. Так, как хотите. Но питаться вы будете у Нас».

Мы просили Его Императорское Высочество разрешить нам поселиться в гостинице Новикова, дабы в его лице иметь очень обязательного гида, к тому же как-то объясняющегося по-испански.

На двух автомобилях (одним управлял Сам Великий Князь, а другим Его шофер) Великокняжеская Чета доставила нас в отель Ramon de la Cruz, условившись по дороге, что через два часа (по мадридскому времени был уже полдень) за нами будет прислана машина для доставки на завтрак в летнюю резиденцию Их Императорских Высочеств.

Первая встреча с Их Высочествами нас просто потрясла. Помимо того, что мы сразу почувствовали в Них исключительно прямодушных, добрых, отзывчивых и сердечных людей, нас до глубины души растрогал знак необыкновенного внимания к нам, подтвержденного столь трогательной встречей. Очевидно, Великий Князь не знал, что нас будет встречать Новиков и не хотел оставить нас самих в чужом городе. Во всяком случае, в демократиях подобного случая быть не может, ибо царственная простота и любезность свойственны лишь рожденным царствовать.

В 2 часа дня Волков и я были доставлены в прекрасную виллу, среди роскошного парка-сада, в аристократическом предместье Мадрида… Две горничные-испанки, в форменных платьях, в белоснежных передниках и наколках, встретили нас на пороге большого холла и предложили подняться наверх. Там встретила нас Великая Княгиня Леонида Георгиевна и повела в гостиную и усадила на большой полукруглый диван перед низким коктейльным столом, сердечно расспрашивая о нашем путешествии, о Нью-Йорке и русских людях, многих из которых Она знает по имени и их деятельности.

Через несколько минут вошел Великий Князь, а за Ним чудесный ребенок, восьми лет, Е.И.В. Великая Княжна Мария Владимировна, уже говорящая на четырех языках, посещающая в Мадриде английскую школу и постоянно находящаяся под нежным любящим, но педагогически строгим надзором Своей Августейшей Матери.

Первым, с чем мы обратились к нашему Августейшему Хозяину, – была просьба установить для нас часы приема в течение пяти дней нашего пребывания в Мадриде, с таким расчетом, чтобы нам не очень-то досаждать своим присутствием ни Великому Князю, ни Великой Княгине.

Заключено было, что каждый день Великий Князь будет посылать за нами машину, мы будем завтракать у Их Высочеств, а затем беседовать в течение всего дня.

Так это и было в первые три дня. На четвертый день Их Императорские Высочества заехали за нами и повезли нас в знаменитый Храм-памятник, который мы видели еще из аэроплана. Накануне же отъезда мы были приняты Их Императорскими Высочествами на городской квартире...

Вскоре в гостиную вошел Принц Николай Румынский, брат покойного Короля Кароля, тоже проживающий в Мадриде. «Православный», – отрекомендовал нам Принца Великий Князь. Принц Николай, как православный, был восприемником Великой Княжны Марии и при крещении держал Ее на руках, т.к. крестная мать, болгарская Царица Иоанна, – католичка.

Вслед за Принцем Николаем в комнате появился жизнерадостный подвижной молодой человек, лет двадцати, оказавшийся Кронпринцем Германским, старшим сыном Блюстителя Германского Императорского Трона, Принца Луи-Фердинанда Прусского, и Его Августейшей Супруги, нашей Великой Княгини Киры Кирилловны, – Принцем Фридрихом. Он прибыл в Мадрид на 2-3 месяца, командированный своим Университетом для прохождения какого-то курса в Мадридском Университете.

Вскоре всех нас пригласили вниз, в столовую. За прекрасно сервированным завтраком продолжалась оживленная беседа.

Я был поражен особым талантом Великой Княгини вести разговор со всем обществом одновременно на четырех языках. Что касается русской речи, то за все время наших встреч Она не сделала ни одной ошибки...

За пять дней нашего пребывания в Мадриде мы находились в обществе Их Императорских Высочеств, в общей сложности, свыше 30 часов. Великий Князь весьма интересовался всеми деталями жизни русского общества в США, обнаружив полную осведомленность и в политической и бытовой обстановке наших будней.

Н.Чухнов

«Знамя России», № 220, апрель 1962 г.

Верный сын Церкви

Когда мысль сосредотачивается на том, что находишься в присутствии законного Наследника и Возглавителя Русского Императорского Дома, хочется обратить внимание преимущественно на два главных свойства Великого Князя: на личные качества Его характера и на Его отличительные черты как законного Возглавителя русского народа. Хотелось бы начать с того, что находится как бы посередине и относится одинаково к личным качествам, являясь одновременно особенно важным свойством Е. И. В. как Возглавителя Императорского Дома. Я имею в виду Его благочестие как православного христианина.

Великий Князь устроил храм в Своем доме и организовал постоянные богослужения, на которых присутствуют русские люди города Мадрида. К сожалению, священник при храме Русского Великого Князя – не русской, а греческой юрисдикции (в Испании долгое время не было православных храмов, за исключением посольского, при дипломатическом представительстве Греции – ред.). Великий Князь, так же, как Великая Княгиня и Великая Княжна, всегда усердно посещают богослужения, находятся ли Они дома или в путешествии, Они прикладываются к кресту и св. иконам, которые любят и имеют в комнатах Своего дома, берут благословение у священнослужителей, а во время посещения Мадрида чудотворной иконой Курской Божией Матери Великий Князь лично сопровождал нашу Одигитрию…

В библиотеке Великого Князя имеются ценные духовные книги, хотя значительную часть их Он передал в наш Синод. Некоторые из них отложены для чтения всей Семьей. Великий Князь дважды совершил по святым местам Палестины богомолье.

Нужно ли говорить, какое первостепенное значение для возможного будущего русского Императора имеет это личное благочестие Великокняжеской Семьи?

Из личных качеств Великого Князя поражает прежде всего величественная простота, сердечность, высокий кругозор с проницательной рассудительностью и идущее от сердца радушное русское гостеприимство. Все это одинаково относится и к Великой Княгине Леониде Георгиевне, Которая во всем является также внимательной, рассудительной и любящей помощницей Великого Князя и благочестивой воспитательницей Своей Дочери.

Обращает внимание полное отсутствие превозношения Своим царственным происхождением у Великого Князя, сказавшего: «В моем положении Возглавителя Императорского Дома нет моей заслуги».

Вся Великокняжеская Семья образец воспитанности, такта и скромности. Юная Великая Княжна жизнерадостна и доброжелательна, искренно благочестива и послушна Родителям, и не просто послушна, а с любовью и усердием, в одинаковой мере Своим Отцу и Матери. Трогательно ее желание петь в хоре, что напоминает мечту Царя-Мученика Николая Александровича, когда Он был мальчиком, – прислуживать на богослужениях в стихаре. Великая Княжна отличается исключительным трудолюбием: готовясь к экзаменам в английской школе, Она работает до 3-х часов ночи. Из языков Великая Княжна владеет, помимо русского, – английским, испанским и французским, а также понимает по-немецки.

Переходя к свойствам Великого Князя, отличающим Его, как Главу Царственного Дома, привожу Его слова о монархии: «Я считаю, что монархия является наиболее совершенной формой правления, особенно в сравнении с демократиями, которые во многих государствах идут по пути прямого вреда для интересов их населения. Необходимо русским людям лучше осознать важность и необходимость для нашего народа монархии, в чем может помочь Мой личный контакт с русскими людьми, как Я убедился на опыте».

Суждения Великого Князя обнаруживают широкий ум и точность определений при лаконической ясности.

Подобно Царю-Мученику, Великий Князь глубоко убежден в сохранении духовных сил русским народом: «Я верю в русский народ. Несмотря на все происшедшее, он сохраняет духовные и нравственные силы, хотя при всеобщем теперь уклоне к духовному вырождению, трудно русскому народу удерживаться против этих настроений. Впрочем, Бог силен сохранить наш народ. Я смотрю на русское население, как на тот элемент, который выведет весь мир из настоящего тупика».

В Своих взглядах на церковные настроения и на Церковь Великий Князь рассуждает как усердный Сын Церкви и одновременно как Лицо, Которому дороги интересы русского народа и польза его при здоровой и нормальной жизни Церкви:

«Наши церковные нестроения я переживаю с грустью и тяжело воспринимаю их вдвойне: как верующий православный христианин, а также в сознании преимущества для русского национального дела здорового церковного устройства и, в частности, тесного единства между Церковью и Царской властью, всегда поддерживавших друг друга и создавших непоколебимую национальную мощь, особенно до Петра».

Отрадно было наблюдать полное отсутствие придавленности трагической судьбой России, замечающейся у многих. Наоборот, Великий Князь сохраняет широкий государственный подход к России и ее возглавлению: «Я не могу понять политической работы, которая прошла красной нитью через весь последний период нашей политической деятельности, начиная с половины прошлого века, столь несвойственной русскому характеру и всей предыдущей русской истории». Эти слова Великого Князя показывают также его знание и вдумчивое отношение к Русскому государству в его исторической перспективе.

Как бы подводя итог всем высказанным мыслям и подчеркивая, что на Свое положение Главы Династии Великий Князь смотрит, прежде всего, как на долг, я имел утешение услышать следующие слова: «Будущее нашей Родины известно одному Богу, мы же должны быть всегда готовыми служить ей. В этом единственное оправдание нашего существования», – сказал Великий Князь.

Спокойное и вдумчивое понимание политического положения русского народа и всего мира и всецелое устремление сделать все возможное для пользы несчастной России, соединенное с самыми возвышенными чертами характера Его Императорского Высочества, делают Главу Династии, не только по титулу, но и по самому существу Великим Князем…

Антоний (Синкевич), архиепископ Лос-Анджелесский

«Знамя России», № 325, август 1971 г.

У Государя «просто так»

Летом 1991 года мне и моей семье довелось побывать во Франции по приглашению наших друзей… Одним из наших заветных желаний было увидеть в Париже Великого Князя Владимира Кирилловича, хотя и было несколько боязно (и совершенно напрасно, как мы убедились потом) появляться у Государя «просто так». Но у нас для смелости был хороший предлог – мы должны были передать в подарок Великому Князю книги от нашего друга, издателя журнала «Престол» А. Закатова.

На другой же день по приезде в Париж я позвонил на квартиру Государю Владимиру Кирилловичу, но к великому нашему разочарованию автоответчиком было доложено, что Великий Князь уехал в Испанию... Прошел почти месяц, наша поездка подходила к концу и мы уже почти смирились с тем, что видно не судьба увидеть нам Государя, книги же решили передать с кем-нибудь из наших знакомых в Париже.

Уже перед самым отъездом, на удачу, я решил в последний раз позвонить на квартиру Великого Князя и – о чудо! – услышал женский голос, это была Великая Княгиня Леонида Георгиевна. Я представился, попросил разрешения приехать всей семьей и привезти для передачи в подарок книги. Очень просто и любезно Ее Императорское Высочество пригласила нас приехать на следующий день к 5 часам вечера.

Принарядив детей, мы выехали заблаговременно, боясь опоздать к намеченному сроку, т.к. никакого провожатого у нас не было, по-французски мы не говорим, и как ехать, знали очень приблизительно. В метро мы пережили несколько отчаянных минут, не зная как ехать дальше, но – Бог милостив – все же доехали и оказались около нужного нам дома № 6 по тихой безлюдной улочке Мондови на полчаса раньше назначенного времени. В это время открылись большие ворота и мы увидели выходящего Великого Князя Владимира Кирилловича (моя жена узнала Его первая). Мы представились, а Его Высочество расцеловал наших детей и просил нас немного подождать, т. к. собирался пойти купить подарок Дочери – Великой Княгине Марии Владимировне – ко дню Ангела. Когда Государь вернулся минут через 15, дети стали Его просить сфотографироваться всем вместе, на что Великий Князь, к нашей радости, согласился, пошутив, что «это будет стоить очень дорого».

Когда открылась дверь в квартиру Государя, то навстречу детям выбежала большая белая собака (Мишка), с которой они сразу же стали играть. Затем появилась и другая собачка – маленькая, черная (Тутик). Мы вошли в комнату, обставленную просто, без всякой роскоши. Я обратил внимание на два портрета – известную картину Сверчкова «Возвращение Императора Николая I с прогулки» и парадный портрет Великой Княгини Марии Владимировны.

Мы передали Государю подарок – огромного формата факсимильно изданный Изборник Святослава. Его Высочество был растроган этим подарком и попросил дать Ему адрес дарителя для благодарности. По русскому обычаю, нас гостеприимно пригласили к столу, выпить чаю. Государь сказал, что получает из России огромное количество писем, на которые не успевает отвечать. В основном, отметил Он, пишет молодежь, которая проявляет большой интерес к Дому Романовых.

Государь очень интересовался положением в России. На мой невеселый рассказ о «разгуле демократии» сказал, что нет надобности противопоставлять монархию и демократию, поскольку одно отнюдь не исключает другого, и если в монархии народу действительно принадлежит сила мнения, то такой демократизм является просто неотъемлемым признаком нормального государственного организма (я заметил на столе, за которым мы сидели, книгу И. Солоневича «Народная Монархия»). На мое признание, что советская власть, при всех своих метаморфозах, всегда казалась мне беспросветным игом, Велики Князь возразил, сказав что Он всегда и верил, и знал, что этому игу придет конец, но только, добавил Он, вряд ли Он доживет до полного возрождения России, но готов этому помогать и приложить Все Свои силы. Мы спросили Государя, не собирается ли Он посетить Россию, на что Великий Князь ответил, что приехать Он может только при условии официального приглашения…

Увы, время шло, и мы не смели больше задерживать наших Высоких Хозяев. Их Императорские Высочества на прощанье расцеловали детей и мы, сопровождаемые служанкой, вышли из дома...

Прошло больше года с того дня, но та атмосфера радости, покоя и свободы в которой мы находились около часа в доме Августейшей Семьи, навсегда осталась с нами.

А. Давыдов

«Монархист», № 17, 1992 г.

Встречи в Париже и Петербурге

Накануне празднования Тысячелетия Крещения Руси и несколько лет после 1988 года происходили невероятные вещи. Власть продолжала оставаться коммунистической, а на многих киностудиях за государственные деньги снимали фильмы о зверствах большевиков. В Петербурге на научно-популярной и документальной студиях, где я в то время работал, создавали фильмы о Церкви, о праведниках благочестия, о новомучениках. Мне хотелось снять фильм о русском дворянстве – о подвигах этого сословия в создании Великой Русской Державы, и об их героическом служении Царю и Отечеству…

Но заявки на подобный фильм не принимались. Правда, мне все же удалось снять на документальной студии фильм о последнем паже Российской Империи М.И.Вальберге. Я решил собирать материал и самостоятельно снимать оставшихся в живых людей «из бывших». Их судьбы трагичны и исполнены истинного благородства и героизма. Очень хотелось взять интервью у кого-нибудь из оставшихся в живых представителей Дома Романовых.

И когда «железный занавес» стал быстро ржаветь и покрываться дырами, в одну из таких дыр мне удалось выскочить – и сразу в Лондон и Париж. В Англии знакомства с русскими дворянами были не очень интересны, но зато я попал к знаменитому старцу Софронию (Сахарову), организовавшему православный монастырь в Эссексе, а в Париже – к Великому Князю Владимиру Кирилловичу. Рекомендовал меня князь З.М.Чавчавадзе. Я пришел по указанному адресу на улицу Мондови, набрал нужный номер на переговорном устройстве и услыхал женский голос… Я представился. Щелкнул замок, открылась дверь парадного. Я очень волновался. Но, к моему удивлению, Великий Князь и Великая Княгиня Леонида Георгиевна встретили меня так, словно я был частым гостем в их доме. Меня провели в просторную, очень светлую гостиную. На низком комоде стоял флаг Российской Империи с двуглавым орлом и множество фотографий, среди которых выделялись снимки Императора Николая Александровича, Государыни Александры Федоровны, Цесаревича и Великих Княжон. На стенах – портреты Государей.

После рассказа о том, чем я занимался и почему отважился их побеспокоить, довольно быстро удалось договориться о съемках. Семья собиралась в Испанию, и мне было позволено прийти через день.

Проблема в том, что я приехал без камеры. Помог Светлейший Князь Борис Владимирович Голицын. Он попросил своего друга Ремо (фамилию его не помню) поработать оператором. У того была камера. Упрашивать не пришлось, он давно мечтал познакомиться с Великим Князем. Ремо был любителем, камера – непрофессиональная, посему и качество соответственное. Но интервью было интересным, и его перепечатала газета, которую издавало московское объединение потомков дворянских родов.

Великий Князь Владимир Кириллович усадил на диван рядом с собой внука – Георгия. Тогда он был совсем юным (происходило это в июне 1990 года). Леонида Георгиевна села в кресло напротив супруга. Мария Владимировна в съемках не стала участвовать. В России мало кто знал о Главе Императорского Дома. В писательской среде ходил рассказ о том, как Владимир Солоухин был приглашен на обед к Великому Князю и, произнося тост, сказал о том, что даже в крестьянском хозяйстве нельзя без хозяина. А уж в державе Российской – и подавно никак без Хозяина не построить нормальную жизнь. Коммунистическое начальство быстро узнало содержание этой речи, и предало Солоухина остракизму. Центральные газеты злобно высмеивали «новоявленного монархиста», но он не стал оправдываться и до конца дней оставался убежденным сторонником необходимости монархического правления в России.

Сейчас биография Великого Князя Владимира Кирилловича хорошо известна в России, но тогда меня тронуло многое. И то, как он пошел рабочим на завод, чтобы узнать тяготы трудовой жизни простых людей. И то, как во время IIМировой войны семья Великого Князя посещала лагеря советских военнопленных, передавая голодавшим пленникам еду и теплые вещи. Для них это были русские люди, попавшие в беду, а не солдаты красного режима, растерзавшего Царскую Семью, – гонители Православной Церкви и сокрушители исторической Росси. Владимир Кириллович рассказал о том, что его отец – Император в изгнании Кирилл Владимирович взял на себя бремя Главы Императорского Дома не ради славы и богатства, а для консолидации всех русских людей, оказавшихся на чужбине. Это не только не сулило ему спокойной жизни в достатке и благоденствии, а, наоборот – в любой момент он мог стать жертвой большевистского террора. Агенты красных беспрепятственно убивали неугодных русских деятелей зарубежья. Они похитили в Париже генералов А.П. Кутепова, а затем Е.К. Миллера, возглавлявших Русский Обще-Воинский Союз. В любой момент могли расправиться и с Главой Династии. Главной идеей, которой всю жизнь руководствовался сам Владимир Кириллович – быть всегда готовым служить России. Его Семья, вместе с миллионами русских изгнанников, жила надеждой на избавление страны от власти интернационала и на возвращение на Родину.

Мне было интересно, как воспитывают юного Георгия Михайловича, водят ли его в церковь, как часто он причащается. Русская Церковь в эмиграция оказалась разделенной на Зарубежную, Московского и Константинопольского Патриархатов, и Великий Князь скорбел по поводу этого трагического раскола. Он с Семьей посещал храмы всех трех юрисдикций, тем самым показывая, что для него все русские люди дороги вне зависимости от того, в какую церковь они ходят. И внука к Причастию готовили серьезно, но без нажима, приучая его к ответственности и серьезному отношению к великому Таинству.

Леонида Георгиевна время от времени включалась в разговор, добавляя интересные детали. После того как беседа закончилась, я попросил Великого Князя совершить небольшую прогулку. Я боялся, что просьба моя будет сочтена чрезмерной: ответил на вопросы – и довольно. Но, к моему удивлению он охотно согласился... Неожиданно желание присоединиться к Отцу высказала и Великая Княгиня Мария Владимировна. Они вышли втроем: Великий Князь с дочерью и внуком. Семья жила в нескольких шагах от площади Согласия, и прогулка на фоне величественных памятников оказалась очень эффектной. Парижане не знали, кто этот высокий стройный господин. Уж больно он не походил на местный суетливый люд и многочисленных туристов. Многие с любопытством оглядывались. Владимир Кириллович унаследовал от предков гвардейскую выправку, и было нетрудно представить его в гусарском или уланском мундире или кителе морского офицера. Ремо, как заправский телеоператор, забегал вперед и снимал с разных точек неспешно шедших в его сторону Великого Князя с дочерью и внуком.

Во второй раз я 6 дней видел Великого Князя Владимира Кирилловича с супругой Леонидой Георгиевной в 1991 году во время его исторического визита в Санкт-Петербург. Город накануне вернул свое историческое имя. Одна финская телекомпания получила исключительное право на съемку всех событий, и поэтому с большим трудом удалось уговорить продюсера позволить кое-что отснять (только непрофессиональной камерой). Визит вызвал большой интерес. В аэропорту собралась огромная толпа журналистов, монархистов, чиновников мэрии, простых граждан.

Непонятно, кто и как оповестил народ, поскольку информации в СМИ фактически не было. Люди не могли поверить в то, что в бывшую столицу Империи прилетит наследник Царя-страстотерпца – настоящий Романов, Глава Российского Императорского Дома. Ожидание было долгим. В толпе говорили разное: то ли прилетел самолет, то ли рейс отменили. Наконец, к народу вышел мэр А.Собчак и властно приказал расходиться, поскольку «речь идет о частном визите».

Этой фразой я и начал свой фильм «Частный визит». Но визит сразу же вышел за рамки «частного мероприятия». Куда бы ни приезжала Императорская чета, сразу же собирались огромные толпы. Переполнен был Исаакиевский собор, Спас-на-Крови, Петропавловский, где Великий Князь поклонился могиле своего деда. Через людские толпы приходилось прокладывать путь охранникам и у памятника Петру Великому на Сенатской площади, и в Царском Селе, и в Петергофе.

А.Собчак предложил традиционный интуристовский набор достопримечательностей, но Великий Князь предельно деликатно, но настойчиво стал вносить коррективы. На предложение в воскресный день придти на литургию в Спасо-Преображенский собор последовала просьба посетить только что возвращенный Церкви храм Валаамского подворья. Мэру хотелось показать великолепный, никогда не закрывавшийся храм, в котором все сияет. Да и сам собор знаменитого Императорского гвардейского полка уж больно красив. Окруженный изгородью из трофейных орудий, он олицетворяет мощь и величие Царской России.

И все-таки Великий Князь настоял на своем. Он хотел помолиться в бедном храме, пообщаться с простыми людьми, а не с отобранной номенклатурной публикой. Это было полной неожиданностью для властей. Его долго отговаривали: дескать, и проехать по городу будет трудно, да и в плане безопасности проблемы. Но Владимир Кириллович твердо заявил, что уверен в том, что его безопасности ничто не угрожает, и что он ничего не боится. Неудовольствие начальства было беспредельным. Но прием, оказанный Чете на Валаамском подворье, растопил сердца охранников, ранее буквально не скрывавших своего раздражения. После службы игумен Андроник (Трубачев) сердечно приветствовал Великого Князя и Великую Княгиню. Он рассказал о том, как с древнейших времен любили Валаамский монастырь Русские Государи, об их посещениях островной обители. «А сегодняшний визит я расцениваю как возобновление этой надолго прерванной традиции», – заключил о. Андроник. Великий Князь в ответном слове поблагодарил наместника за теплый прием и молитвы, за благодатную атмосферу, которую глубоко прочувствовали они с Великой Княгиней.

А позже, за трапезой, когда представилась возможность ознакомиться с монастырской кухней, Великий Князь и его супруга искренне восхищались достоинствами приготовленных блюд. А когда им представили пожилых прихожанок – авторов угощения, они не просто похвалили их, а сказали, что таких вкусных пирожков никогда нигде не пробовали, и что самые лучшие рестораны Европы посрамлены их кулинарным мастерством. Сказано это было просто и с поразительной сердечностью. А виновники похвал не знали, куда деваться от смущения.

Трапеза и вправду была замечательная. Но не только из-за того, что угощали вкусными пирожками, а из-за теплой атмосферы. Никто не почувствовал конфуза от присутствия Высоких гостей. Прихожане свободно подходили к ним, задавали, зачастую, наивные вопросы. Великий Князь любезно отвечал всем. Он ни разу за все дни пребывания в Петербурге не раздражился, не осадил провокаторов (а такие были), не дал понять, что вопросы их глупы и бестактны. Когда его спрашивали, не собирается ли он потребовать Царский Престол, улыбался и спокойно отвечал, что это в его планы не входило.

Многое было совершенно неожиданным и трогательным. В Царском Селе духовой оркестр в стилизованных под гусар мундирах, при виде гостей, заиграл сначала марш Преображенского полка, а затем «Боже, Царя храни!» При звуках российского гимна все замерли, а потом Великий Князь поблагодарил музыкантов и сфотографировался с ними.

В один из дней к Владимиру Кирилловичу подошла молодая женщина, попросила у него автограф и подала для росписи ему свой советский паспорт. В военно-морском училище вместе с портретами знаменитых флотоводцев Великому Князю показали фотографию его отца в форме контр-адмирала. А когда проходили мимо статуи Ленина с вытянутой рукой, Владимир Кириллович пошутил: «Вот, и Ленин меня приветствует».

Все, по словам Великого Князя, прошло замечательно. Он нигде не встретил большевиков – ненавистников Царей. Владимир Кириллович неоднократно повторял, что его все дни не покидало «ощущение неописуемой радости», что он удивлен радушием петербуржцев и почувствовал, как преодолевается рознь и всяческое разделение. Он увидел в Петербурге людей, оставшихся коренными русскими, любящими Бога и Родину, и напомнил, что только бережное отношение к прошлому поможет построить светлое будущее.

Начать монтировать фильм я смог только в апреле 1992 года. Сидя в монтажной на Шаболовке, я отсматривал материал, снятый в Петергофе: Государь Владимир Кириллович с Государыней Леонидой Георгиевной, чуть обогнав спутников, подходили к павильону Монплезир. И вдруг на соседнем мониторе я увидел портрет Великого Князя и каких-то незнакомых людей. Я этого не снимал. Сначала я не понял, что произошло. Звук был отключен, но когда я включил его, все стало ясно. Это был не мой материал, а последние новости. Диктор сообщал о том, что во Флориде только что скончался от сердечного приступа Глава Российского Императорского Дома Великий Князь Владимир Кириллович.

А. Богатырев