Правда о лжи

23 февраля (по старому стилю - 10 февраля) - годовщина издания большевистского декрета об изъятии церковных ценностей. Казалось бы, какую актуальность может иметь данное событие в наши дни, в XXI веке. С 1922 года ушло из жизни несколько поколений, Церковь в современной России действует свободно и страшные годы богоборческой власти, как нам говорят, не могут вернуться. Однако факты, очевидцами которых являемся мы все, не дают нам полной уверенности в столь оптимистических утверждениях.

Сегодня, когда на башнях русской национальной святыни, московского Кремля, мы по-прежнему видим рубиновые пентаграммы, когда российский солдат принимает присягу под коммунистическим красным знаменем, когда в качестве мелодии Государственного гимна исполняется «Песня о партии» (с новыми, правда, словами, которых, кстати, почти никто не знает), когда в Государственной думе заседают те, кто даже не стесняется своего идейного родства с палачами русского народа, когда наряду с Рождеством Христовым день большевистского антихристианского переворота законом (Трудовым кодексом России) официально объявлен государственным праздником (в ст. 112 он буквально назван «годовщиной Октябрьской революции»), когда недалеко от памятника действительным героям России – Минину и Пожарскому – до сих пор бережно сохраняется мумия величайшего, если к нему применимо это определение, из преступников, мы не вправе говорить, что ужас большевистского сатанизма есть только достояние истории. Если мы забудем кто, для чего и как пытался уничтожить нашу Православную Церковь, наш народ и нашу Родину, история повторится и есть свидетельства, что может быть не всегда в столь откровенно изуверских формах, уже повторяется. Поэтому мы и восемь десятилетий спустя должны знать правду о погроме, который был организован и беспощадно проведен большевиками под видом подавления сопротивления помощи голодающим.

Кровь десятков тысяч истинно русских людей, твердо и до конца стоявших за истину и принявших мученическую смерть от рук извергов рода человеческого, взывает о справедливости.

Как известно, причиной изъятия церковных ценностей, причем ценностей именно Русской Православной Церкви, была названа необходимость помощи голодающим. Однако, был ли в действительности в то время в России голод, был ли он вызван исключительно объективными причинами и было ли изъятие церковных ценностей единственным и необходимым способом борьбы с голодом?

Для того чтобы ответить на эти вопросы, рассмотрим, прежде всего, принципиальное отношение большевистской власти к голоду, как таковому. Бессмысленный, казалось бы, вопрос. Как же еще можно относиться к голоду, как ни к величайшему бедствию. Но, самое поразительное, что именно голод являлся одной из главных, необходимых, сознательных и, следовательно, положительных с токи зрения большевиков, составляющих коммунистической политики.

Еще до октябрьского переворота в статье «Сумеют ли большевики удержать власть» Ленин писал: «Хлебная монополия… является самым могучим средством учета и контроля… Это средство… принуждения к труду посильнее законов конвента и его гильотины. Гильотина только запугивала, только сламывала активное сопротивление (принуждению к труду, надо полагать – А.С.), нам этого мало. Нам надо сломать и пассивное, несомненно, еще более опасное и вредное сопротивление». Схема такой политики была ясна. Коммунистическая идея сама по себе отрицала возможность какого-либо рынка, в том числе и хлебного. Большевистская бюрократия должна была сосредоточить в своих руках все продукты («учет»), а затем распределять эти продукты («контроль») так, чтобы за хлебную карточку человек, оголодавший и униженный голодом, превратился в бессловесного раба. В противном случае, когда голода можно было бы избежать без содействия власти, нельзя было бы рассчитывать на полную лояльность населения. Поэтому только, возможность усмирить недовольных властью организацией голода являлась одной из целей и условий существования антинародной власти. «Распределяя его (хлеб – А.С.), мы будем господствовать над всеми областями труда».*

Заметим себе, «над всеми». В связи с этим, совершенно неправильным является представление, что большевики стремились к изъятию у крестьян только излишков продовольствия и оставляли крестьянину то, что было необходимо для личного потребления и натурального хозяйства. Оставляя что-либо крестьянину в объеме личного потребления, коммунисты не приобретали над крестьянином полного господства, что, недопустимо для диктатуры над буржуазией, а сотни миллионов трудовых крестьян относилось именно к мелкой буржуазии, желающей, конечно же, в дальнейшем стать средней и крупной. Экономически самостоятельный крестьянин, впрочем, как ремесленник, и даже рабочий, был естественным противником большевистской власти. Именно, поэтому все трудовое крестьянство, составлявшее огромное большинство русского народа, в принципе, зачислялось во враги этого народа (или речь идет о другом народе?) и в «кулаки». Так, Ленин писал: «…Если вы будете называть трудовым крестьянином того, кто сотни пудов хлеба собрал своим трудом и даже без всякого наемного труда, а теперь видит, что может быть, что если он будет держать эти сотни пудов, то он может продать их не по шесть рублей, а дороже, такой крестьянин превращается в эксплуататора, хуже разбойника». Вот такая позиция. Все крестьяне, вырастившие своим трудом хлеб и желающие его продавать, а не отдавать бесплатно, - все они разбойники. Не те разбойники, оказывается, кто с оружием в руках отнимает хлеб, а те, кто не хочет бесплатно его отдать.

Что же до оплаты хлеба при сдаче его государству, следует помнить следующие изречения «вождя»: «Деньги – это свидетельство на получение общественного богатства, и многомиллионный слой мелких собственников крепко держит это свидетельство, прячет его от государства… Мелкий буржуа, хранящий тысчонки… желает реализовать их непременно для себя». Какая «темнота и несознательность»! Вместе того, чтобы отдать денежки государству, т.е. Ленину, Троцкому и Ко, их, тысчонки, прячут и норовят израсходовать на себя. При таком отношении власти к трудовым накоплениям, ждать какой-либо оплаты хлеба, безусловно, не приходилось. Для того чтобы миллионы людей оказались в материальной, хлебной зависимости, необходимо их сначала  лишить тех некоторых запасов, которые они, может быть, накопили и которые дадут им возможность чувствовать себя независимыми от пайка, хлебной карточки, зарплаты (не правда ли, знакомо).

Эти принципы большевики и стали реализовывать на практике с самого своего прихода к власти. Еще в 1918 году было сделано так, что два главных города, Петроград и Москву посадили на голодный паек. Сто граммов хлеба в день (меньше чем «сто двадцать пять блокадных грамм»)! Дикие очереди за этими ста граммами. Но, именно в это время Лариса Рейснер, скажем, жила, занимая особняк с прислугой, принимая ванны из шампанского и устраивая званные вечера. Именно в эти годы Зиновьев, приехавший в дни революции из-за границы тощим, как пес, разжирел и отъелся так, что его стали звать за глаза «ромовой бабой». Да и как могли голодать два города, не будучи блокированными неприятелем, когда во всей остальной стране полно хлеба. Разреши, как белогвардейцы, и тотчас же на всех базарах появятся горы хлеба и разных других продуктов. Однако, как же тогда господствовать. Таким образом, голод, ради борьбы с которым большевики были, якобы, вынуждены грабить церкви и монастыри, убивать священников и прихожан, мог быть только организованным. Ленин, в самый разгар голода в городах, когда миллионы пудов продовольствия отправлялись за границу, писал: «недалеко от Москвы, в губерниях, лежащих рядом: в Курской, Орловский, Тамбовской, мы имеем по расчетам осторожных специалистов еще теперь до 10 млн. пудов избытка хлеба».

Вот этого наличествующего, но еще не отнятого у крестьянина хлеба больше всего и опасались большевики. Поэтому, заставив рабочих и прочее население городов изрядно наголодаться, большевики объявили «крестовый» (как язык только у них повернулся)  поход за хлебом. Однако хлеб в действительности был нужен власти не для того, чтобы накормить рабочих, а для того, чтобы установить хлебную монополию, откровенно названную ими продовольственной диктатурой.

Вот некоторые указания Ленина по этому поводу:

«Необходим военный (здесь и далее – курсив наш, – А.С.) поход против деревенской буржуазии,.. срывающей монополию»; «вести и провести беспощадную, террористическую борьбу и войну против крестьянской… буржуазии… Точно определить, что владельцы хлеба, имеющие излишки хлеба и не вывозящие их на станции и в места сбора и ссыпки, объявляются врагами народа и подвергаются заключению в тюрьму на срок не ниже десяти лет, конфискации всего имущества и изгнанию навсегда из общины»; «мобилизовать армию, выделив ее здоровые (читай, некрестьянские и, лучше, инородческие – А.С.) части, и призвать девятнадцатилетних для систематических военных действий по завоеванию, сбору и свозу хлеба. Ввести расстрел за недисциплину (на какое заключение в тюрьму могли тогда рассчитывать крестьяне? – А.С.) Успех отрядов измерять успехами по добыче хлеба»; задачей борьбы с голодом является не только выкачивание хлеба из хлебородных местностей, но ссыпка и сбор в государственные запасы всех до конца (это как определить? – А.С.) излишков хлеба, а равно и всяких продовольственных продуктов вообще. Не добившись этого, нельзя обеспечить решительно никаких социалистических преобразований (цена которым, как мы знаем, – десятки миллионов русских людей – А.С.)».

Боясь как бы хлеб стихийно не хлынул в голодные города и не было бы сорвано безвозмездное насильственное отобрание хлеба, на железных дорогах были учреждены заградительные отряды, в основном из чекистов – китайцев и  латышей, которые следили, чтобы ни один мешок хлеба не проник в город. К «спекулянтам» применялись, конечно же, соответствующие, чекистские методы.

Вот такая забота о «гегемоне пролетарской революции», о рабочем. Что же было ждать крестьянству, особенно после поражения Белой гвардии?

О последовательной политике правительства, фарисейски именовавшегося рабоче-крестьянским, объявившего о переходе земли крестьянам и отбиравшего у них продукты земледелия, свидетельствуют и восстание солдат и матросов Кронштадта, и повсеместные выступления крестьян по всей России. Знаменательно восстание тамбовских крестьян, против которых в широчайших масштабах были применены уже не продотряды, а регулярные воинские части. По приказу будущего красного маршала Тухачевского, «страдальца», столь дорогого сердцу доморощенных демократов, против почти безоружных крестьян использовались артиллерия и отравляющие газы. Таким образом, не вызывает никаких сомнений, что большевиками велась настоящая война против русского народа и одним из способов этой войны был голод, который был организован и использован не только для усмирения и порабощения, но и, как повод, для уничтожения цвета русского народа – православного духовенства, Русской Церкви. Не борьба с голодом, а продолжение физического и духовного геноцида, именно, эта задача преследовалась провокационным декретом об изъятии церковных ценностей и последовавшим затем всплеском антихристианского террора.