Русская Монархия. Свет угасшей звезды…

Во-первых, он был недействителен изначально в той части, которая касалась прав святого Цесаревича Алексия Николаевича. Основные законы Российской Империи полностью исключают лишение члена Императорского Дома права престолонаследия, кроме случая, если он сам добровольно от них отречется. Нельзя также «передвинуть» члена династии со строго определенного места в порядке престолонаследия. Алексий Николаевич в 1917 году был несовершеннолетним, поэтому самостоятельно отречься никак не мог, даже если бы хотел. Так что после отречения отца он, даже в случае принятия де факто власти его дядей Михаилом Александровичем, оставался бы законным Императором и Главой Дома Романовых, по крайней мере, до 30 июля (ст. ст.) 1920 года, и только тогда, достигнув династического совершеннолетия (16 лет), смог бы либо начать самостоятельное правление без регентства, либо официально подтвердить, что он согласен с решением отца и тоже не собирается царствовать.

Во-вторых, и это самое главное, Российская Православная Самодержавная Монархия, в отличие от диктатур и тираний, была правовым государством. Император, разумеется, являлся носителем Верховной Власти и источником законов. Он мог их писать чем угодно: хоть чернилами, хоть на машинке, хоть краской, хоть карандашом, хоть золотом на мраморе, хоть мелом на асфальте, хоть гвоздем на заборе. Но они приобретали юридическую силу только в соответствии с юридической процедурой, после их опубликования в предписанной законом форме. До тех пор, пока официального обнародования правомочной инстанцией не состоялось, любой, даже уже подписанный, документ оставался бумагой с образцом почерка Государя, не более.

Объявить о прекращении предыдущего царствования, независимо от причин прекращения (смерти или отречения), по закону мог только новый Император и только своим Манифестом о восшествии на престол. Поскольку революционерам удалось убедить Великого Князя Михаила Александровича отложить принятие верховной власти до решения Учредительного собрания об образе правления, то престол оказался вакантным, и ввести в действие акт об отречении 2 марта 1917 года, придать ему законную силу в правовом поле Российской Империи было просто некому.

Революция развивалась по своему страшному сценарию, и о восстановлении действия Основных Законов или даже об издании новой их редакции уже не могло идти речи. Провозглашение Временным правительством России республикой до решения Учредительного собрания и даже до его созыва стало грубейшим попранием не только конкретных законов, но самого принципа законности, даже в его революционном понимании. Октябрьский переворот вообще положил начало попытке построения тоталитарной системы управления нового типа, основанной на полном разрыве со всей историей России и ее правом. После расстрела в 1918 году Великого Князя Михаила Александровича, а затем Царской Семьи все вопросы, связанные с законностью и действительностью акта об отречении Императора Николая II от 2 марта и акта об отложении принятия власти Великого Князя Михаила Александровича от 3 марта, приобрели исключительно теоретический характер.

Но их законный преемник Государь Кирилл Владимирович относился к правовой стороне вопроса чрезвычайно внимательно. Убедившись, что все старшие в порядке престолонаследия казнены, он 31 августа 1924 года в своем манифесте засвидетельствовал факт кончины Императора Николая II, Цесаревича Алексея и Великого Князя Михаила и принял титул Императора в изгнании. Но и тогда он написал Вдовствующей Императрице Марии Феодоровне: «Если осуществится чудо, в которое Ты веришь, что возлюбленные Сыновья Твои и Внук остались живы, то я первый и немедленно объявлю себя верноподданным моего Законного Государя и повергну все, мною содеянное, к его стопам». То есть его приверженность принципу легитимизма была твердой и нерушимой.

И так будет всегда. Если в России когда-либо сложатся условия для восстановления монархии, то это может произойти только на основе законной наследственной преемственности — легитимизма. А если нет, то наша страна останется Республикой, и Императорский Дом продолжит находиться в своем нынешнем статусе — исторической институции, обеспечивающей преемственность в Истории. Но идея и дело, за которые отдал свою жизнь святой Царь-Страстотерпец Николай II, в любом случае не умрет.

«Господи, спаси Благочестивыя и услыши ны»

— Какую роль в трагических событиях февраля 1917 года сыграло (а может быть, как раз наоборот — не сыграло) духовенство и иерархи Российской Православной Церкви?

— В тех событиях было много достойного сожаления и весьма болезненного для православного сознания. 19 февраля 1917 года, в Неделю Торжества Православия, во всех храмах Российской Империи провозглашалась анафема «помышляющим, яко Православные Государи возводятся на престолы не по особливому о них Божию благоволению, и при помазании дарования Святаго Духа к прохождению великого сего звания в них не изливаются, и тако дерзающим противу их на бунт и измену». Но спустя всего одну неделю Святейший Правительствующий Синод не выступил в поддержку и защиту Православной Монархии и Государя во время начавшихся бунта и измены.

После получения известия об отречении Государя и об отложении принятия власти Великим Князем Михаилом Александровичем Синод выпустил обращение, в котором видно недвусмысленное сочувствие революции, ожидание от нее для России «счастья и славы».

Несмотря на то, что монархия еще не была упразднена, Синод поспешил отменить все богослужебные прошения о Царственном Доме. Было установлено не просто моление о властях, а замена молитвы о «Благочестивейшем Благоверном Великом Государе Императоре» на молитву о «Благоверном Временном Правительстве». Не замечая абсурда, этому «Благоверному» правительству возглашали «Многая лета», забыв, что оно, вообще-то, даже само себя называет временным (то есть промежуточным, переходным), на место Помазанника Божия никоим образом поставлено быть не может и срок его деятельности никак не годится продлевать на «многая лета».

Не только безпринципные личности, вроде епископа Никона (Бессонова), вскоре сложившего с себя сан и отрекшегося от Православия, и будущих вождей «обновленчества», но и многие авторитетные и благочестивые иерархи поддались какому-то всеобщему угару. Будущий священномученик Митрополит Киевский Владимир, до революции писавший, что «священник-не монархист не достоин совершать Таинства у Престола Божия», лично помогал революционному обер-прокурору В. Львову выволакивать из зала заседаний Синода символический царский трон. И много еще можно привести самых грустных примеров малодушия со стороны наших архипастырей и пастырей.

Все это было. И усугубило несчастье, постигшее Россию. Но не будем спешить с осуждением, со злорадством, с сектантской гордыней. Вспомним, что не только земной царь, но и Небесный Царь в критическую минуту был брошен своими ближайшими учениками. У Спасителя было 12 Апостолов, и все они разбежались, Апостол Петр еще и трижды отрекся от Него. Но Иуда среди них был все-таки только один. И все они покаялись и исправились, опять же кроме Иуды.

Примерно аналогичная ситуация произошла и в России. И примерно такое же численное соотношение было продажных иуд и тех, кто искренно заблуждался, кто проявил минутную слабость, кто растерялся, испугался, оступился, но потом искупил этот грех мученичеством и исповедничеством за Христа.

Конечно, до революции разложение монархического сознания шло не только в светской, но и в церковной среде. Многие революционеры вышли из семинарской среды. И в наше время в среде духовенства встречается «февральский душок», пренебрежительное отношение к идеалу монархии, непонимание ее Богоустановленности, неприязнь к Дому Романовых.

Но соборная позиция Церкви в отношении монархии в нынешних свободных условиях сформулирована удивительно гармонично. Церковь, провозглашая возможность сосуществования и соработничества с властью при любом государственном строе, тем не менее в Основах своей социальной концепции, принятой Архиерейским Собором 2000 года, ставит монархию в моральном отношении выше любых других устройств человеческого общежития. Выше монархии признается только Теократия, то есть Монархия Самого Бога.

Более того, в Основах социальной концепции Русской Православной Церкви прямо цитируется 6 новелла Императора Юстиниана, провозглашающая Богоустановленность не только Церкви, но и Царства: «Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божией, суть священство и царство, из которых первое заботится о божественных делах, а второе руководит и заботится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому ничто не лежит так на сердце царей, как честь священнослужителей, которые со своей стороны служат им, молясь непрестанно за них Богу».

Еще ранее Священный Синод под председательством присно-памятного Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II на своем заседании 4/17 июля 1997 года, в день годовщины расстрела Царской Семьи, восстановил провозглашение на Божественной Литургии упраздненного в 1917 году прошения «Господи, спаси Благочестивыя и услыши ны», относящегося к благочестивым царям и царицам (Журнал Московской Патриархии, 1997, № 8. — С. 14-16). Это решение имеет великое духовное значение.

Святейший Патриарх Кирилл в программе «Слово пастыря» 9 марта 2013 года, отвечая на вопрос об отношении к празднованию 400-летия династии и к значению Великой Княгини Марии Владимировны и Великого Князя Георгия Михайловича, удивительно точно охарактеризовал неизменную миссию Дома Романовых и его законных Глав, присущую им независимо от политических перемен: «преемственность в Истории».

Священноначалие нашей Церкви, уважая и признавая существующую власть, исполняя действующее законодательство, сотрудничая со светским республиканским государством, в то же время, вопреки утверждениям некоторых внутренних и внешних сектантов, не отрекается от православного учения о Богоустановленности Царской власти. Не отрекается Церковь и от Дома Романовых, которому на Великом Соборе 1613 года наши предки поклялись в верности на Кресте и Евангелии в «роды и роды», до скончания века.

Важно хранить это сознание, поддерживать его и передавать следующим поколениям пастырей и мирян.

Сердце царево — в руке Божией

— Какую роль в событиях переворота 1917 года сыграла личность Царя Николая? Его поступки были продиктованы силой или слабостью? Можете ли вы дать какое-то объяснение его действий? Возможны ли были другие варианты поведения Помазанника Божия?

— Изменить свершившееся невозможно. Но порассуждать о возможных альтернативах в поступках исторических деятелей позволительно. Ведь человеку дарована Богом свобода воли. Значит, сколь бы ни были закономерны те или иные исторические процессы, субъективные решения личностей могли быть разными.